– На пол – верная смерть, – сказал Хибер Финн. – Простудится, как пить дать. Лучше пусть лежит здесь, где мы надышали.

– Но, – тихо и смущенно спросил американец, – я в жизни не слыхал о таких авариях. Вы уверены, что там не было автомобилей? Только эти двое на велосипедах?

– Только?! – проорал старик. – Да на велосипеде, если приналечь, развиваешь скорость до шестидесяти километров в час, а под горку, да на длинном спуске, все девяносто, если не девяносто пять! Вот они и неслись, без задних и передних фар…

– Разве это не запрещено законом?

– К чертям законы! Пусть правительство не лезет в нашу жизнь! Нам говорят – всегда езди по другой стороне дороги, против движения, так безопаснее. Вот и глядите, что выходит из этих постановлений. Люди гибнут! Как? Не понятно, что ли? Один помнил про правило, другой – нет. Лучше б уж там, наверху, молчали! А теперь эти двое лежат рядком и вот-вот отправятся на тот свет.

– На тот свет? – Американец вздрогнул.

– А вы подумайте сами! Два здоровенных лба мчат сломя голову, один из Килкока в Мэйнут, другой из Мэйнута в Килкок. И что между ними? Туман! Только туман отделяет их от столкновения. И когда они врезаются друг в друга на перекрестке, все происходит, как в кегельбане. Бах! Кегли летят! Вот и они, болезные, взлетают фунтов на девять, крутятся в воздухе, голова к голове, велосипеды сцепились, словно мартовские коты. Ну и падают, ясное дело, и лежат, и ждут, когда за ними придет Косая.

– Но ведь они не…

– Думаете? В прошлом году не было в Свободной Стране ночи, чтобы кто-нибудь не отдал Богу душу после проклятой аварии!

– Вы хотите сказать, что более трехсот ирландских велосипедистов в год погибает от столкновений?

– Святая правда.

– Я никогда не езжу ночью на велосипеде. – Хибер Финн смотрел на тело. – Только хожу пешком.

– Ну так чертовы велосипедисты на тебя наезжают! – вскричал старик. – Да они переедут насмерть и не оглянутся. О, я видел, как люди гибли, оставались без рук, без ног, да потом еще год жаловались на головную боль.

– Триста смертей в год, – ошалело повторил американец.

– Это еще без «легкораненых»! Их, почитай, тыща в неделю будет. Чертыхнется, забросит велосипед в туман, оформит пенсию и доживает свой век калекой.

– Что же мы разговариваем? – Американец беспомощно указал на простертые тела. – Здесь есть больница?

– В безлунную ночь, – продолжал Хибер Финн, – лучше идти полями, а дороги – ну их вообще к лукавому! Только благодаря этому правилу я дожил до пятого десятка.

– А-а… – один из раненых шевельнулся.

Доктор, почувствовав, что слишком долго держит собравшихся в напряжении и они уже начали отвлекаться, вернул ситуации накал – резко выпрямился и произнес:

– Ну!

Все разговоры смолкли.

– Вот у этого парня… – Врач показал. – Синяки, порезы, страшная боль в спине на ближайшие две недели. А вот у этого… – Он уставился на второго велосипедиста – тот был бледен, черты заострились; складывалось впечатление, что пора бежать за попом. – Сотрясение мозга.

– Сотрясение! – пронеслось над стойкой, и вновь наступило молчание.

– Его можно спасти, если немедленно доставить в мэйнутскую клинику. Кто готов отвезти?

Все, как один, повернулись к американцу. Тот почувствовал, как превращается из стороннего наблюдателя в главного участника ритуала, и покраснел, вспомнив, что у дверей припаркованы семнадцать велосипедов и только один автомобиль. Он торопливо кивнул.

– Вот, ребята! Человек вызвался! Давай подымай этого малого – осторожно – и неси в машину нашего доброго друга.

«Ребята» уже собрались было поднять раненого, но замерли, когда американец кашлянул. Он обвел рукой собравшихся и прижал к губам согнутую ладонь – жест в заведении весьма опасный.

– На дорожку!

Теперь даже более удачливый из двух, внезапно оживший, обнаружил в руке кружку. Ее заботливо вложили туда со словами:

– Ну давай же… рассказывай…

– Что случилось, а?

Тело стащили со стойки, поминки временно отменили и в комнате остались только американец, врач, ожившая жертва катастрофы и двое забулдыг. Было слышно, как на улице укладывают тяжелораненого в автомобиль «нашего доброго друга».

Доктор сказал:

– Допейте пиво, мистер…

– Макгвайр, – сказал американец.

– Святые угодники, да он ирландец!

Нет, думал американец, растерянно глядя вокруг, на живого велосипедиста, на залитый кровью пол, велосипеды, брошенные у двери, словно театральный реквизит, на немыслимый туман и тьму за открытой дверью. Нет, думал американец по фамилии Макгвайр, я почти, но не совсем, ирландец…

– Доктор, – услышал он свой голос, кладя мелочь на стойку, – часто у вас сталкиваются автомобили?

– Только не в нашем городе! – Доктор скорбно кивнул на восток. – За этим езжайте в Дублин.

Они вместе пошли к дверям. Доктор взял американца под руку, словно надеясь последним советом уберечь его от беды. Ведомый врачом, тот чувствовал, как внутри у него переливается крепкий портер, и старался приноравливать шаг к этому обстоятельству.

Доктор шептал на ухо:

– Послушайте, мистер Макгвайр, вы ведь недавно в Ирландии? Тогда запоминайте! В таком тумане, да еще в Мэйнут, надо ехать на полной скорости! Чтобы грохот стоял на всю округу! Почему? Пусть коровы и велосипедисты брызнут с дороги!.. Поедете медленно – задавите не один десяток, прежде чем они догадаются, что к чему. И еще: увидите машину, сразу гасите фары. Лучше и безопаснее разъехаться в темноте. Проклятые огни только слепят глаза, сколько народу из-за них гибнет – не сосчитать. Ясно? Две вещи: скорость и гасить фары, как только завидите встречного.

В дверях американец кивнул. За его спиной более везучий участник аварии, устроившись поудобнее, смаковал портер и потихоньку, вдумчиво начинал рассказ:

– Так вот, еду я домой, ни о чем таком не думаю, под горочку…

Снаружи постанывал на заднем сиденье второй участник.

Доктор давал последнее напутствие:

– Обязательно надевайте кепку, если выходите ночью. Чтобы голова меньше болела, если столкнетесь с Келли, или Мораном, или еще с кем из наших лихачей. Они-то непрошибаемые с рождения, да еще накачаются в стельку. Так что для пешеходов в Ирландии тоже есть правила, и первое – быть в кепке!

Американец непроизвольно полез под сиденье, вытащил твидовое кепи, купленное сегодня в Дублине, и надел. Взглянул на клубящийся туман. Вслушался в дорогу, тихую-тихую, но все же не такую и тихую. Он видел сотни неведомых миль, тысячи перекрестков в густом тумане, а на них – тысячи призраков в твидовых кепках и серых шарфах, летящих по воздуху, горланящих песни и распространяющих запах крепкого портера.

Он сморгнул. Призраки исчезли. Дорога лежала пустая, тихая и зловещая.

Глубоко вздохнув и закрыв глаза, американец по фамилии Макгвайр включил зажигание и нажал на стартер.

Маленькие мышки

– Странные они какие-то, – сказал я. – Ну, эта мексиканская парочка.

– В каком смысле? – спросила жена.

– У них всегда так тихо, – ответил я ей. – Прислушайся.

Наш дом стоял в самой глубине жилого квартала; в свое время к нему сделали небольшую пристройку, и, купив дом, мы с женой сразу решили, что будем ее сдавать. Располагалась она прямо за одной из стен нашей гостиной. Теперь же, замерев возле этой стены, мы различали лишь стук собственных сердец.

– Они точно дома, – прошептал я. – Но за те три года, что они здесь прожили, я ни разу не слышал, чтобы у них что-нибудь упало или они болтали друг с другом. По-моему, они и свет не включают. Боже праведный, что же они там делают?

– Никогда не задумывалась, – ответила моя жена. – Это и вправду очень необычно.

– У них горит только одна лампочка – тусклая, синяя, двадцать пять ватт, та, что в гостиной. Если, проходя мимо, заглянуть в их переднюю дверь – он всегда молча сидит в своем кресле, положив руки на колени. А она, устроившись в другом, смотрит на него и никогда ничего не говорит. Они даже не шевелятся.